Фары и руль

Миша Резник позвонил с утра пораньше и разбудил: «Вовка, тут такое дело, мы с Нюрычем на вокзал за билетами едем, и надо ещё несколько вопросов закрыть, - не смог бы ты с Летовым пару-тройку часов посидеть, пообщаться? - он хочет дома побыть, отдохнуть. Я вам водителя нашего для компании оставлю, он хлопец молодой и простой, смотрите там, особо его не перегружайте и пить не давайте много, а мы постараемся быстро управиться, и, думаю, к обеду вернёмся. Выручай, скучать вам не придётся».

Резник как в воду глядел - скучать не пришлось. Мы встретились через полчаса на остановке возле дома, где Егор с Аней снимали квартиру, зашли в магазин, набрали водки, еды всякой, дождались водителя, - действительно, это был молодой молчаливый парень лет девятнадцати из «Прямого Действия», - и пошли к Летову.

Егор встретил нас весело и сердито, разговор начал с наезда, в свойственной ему манере: «И что это за дела такие? Почему вы после концерта все вместе поехали водку пить и отмечать, а нас отправили домой смотреть телевизор?» «Не было такого, - говорю, - вы сами вообще-то молча сели в машину и уехали сразу после пресс-конференции, когда все ещё были возле КЗ «Минск» (там проходил концерт). Спрашивает: «А чего к нам никто не подошёл?» Смеёмся. Резник достал из пакета водку, закуску, нашёл тарелки, рюмки, и все сели за стол. Егор на розливе. Первую пьём за Русский Прорыв в Минске, за концерт, который был на грани срыва, но всё-таки состоялся. Меня, помню, чёрт за язык дёрнул с моим извечным «кажется», говорю: «Да, кажется, всё у нас получилось». Летов такой срывается с места, глаза горят: «Какое «кажется»? - всё здорово, отлично получилось, концерт состоялся!» Выпиваем. Летов рассказывает, как ему понравилось в Минске, искренне радуется, что где-то на земле ещё остался островок СССР с «достойными рабочими людьми на вахте». Выпиваем ещё, и вскоре Резник с Нюрычем уезжают, а мы остаёмся втроём - с Егором и молодым водителем. Водитель скромно молчит, только слушает, и после третьей или четвёртой (уж не помню) выпитой рюмки Летов заводит с ним беседу: «А я тоже немного автолюбитель, и машина у меня есть, - говорит, улыбаясь, - вот только посидеть за рулём и поездить, вероятней всего, не получится: там ведь трезвому быть надо, а у меня это редко происходит». Снова выпили, водитель покраснел и заметно оживился, стал приставать к Егору с вопросами касательно его машины, - какой марки типа и какой модели. Летов никак не мог вспомнить ни марку, ни модель — достал записную книжку, полистал и развёл руками: «У меня в блокноте записано, но блокнот в Омске остался, а тут только телефоны московские, чтоб не заблудиться».

Но молодой автолюбитель, уже будучи «тёпленьким», продолжал доставать, - скромность его как ветром сдуло (допивали вторую бутылку), - пошёл вспоминать все известные ему марки авто по принципу – «может эта?», и в итоге получился весьма забавный диалог:
- Вольво?
- Нет.
- БМВ?
- Нет.
- Сааб?
- Я таких вообще не знаю, первый раз слышу.
- Тойота?
- Нет.
- Мерседес?
- Хм, Мерседес я знаю, нет, не он.
- Шкода?
- Ха-ха! Ну и название - шкода! Нет, по-другому называется. Короче, объясняю:
синяя вся такая, квадратные фары большие... а, и руль внутри, вот.

Молодой автолюбитель засмеялся как-то совсем не к месту, и Летову это очень не понравилось, настроение поменялось, как в калейдоскопе, - с весёлого на классическое: «Слушай, у тебя вопросы какие-то праздные, дурацкие - не те вопросы! Спрашивать надо про концерт, который состоялся, про революцию, про Трудовую Россию. У нас в Сибири люди по полгода зарплату и пенсию не получают (был 97-ой год), живут на подножных кормах, а ты тут смеёшься и глупые вопросы задаёшь! В Сибири за такое бутылкой по голове бьют без предупреждения!»

В это время в коридоре зазвонил телефон, я подошёл и снял трубку. Это Белов: «Как вы там живы-здоровы?» - спрашивает. Я ввожу его в курс дела и предлагаю встретиться: «Жень, ты б заехал к нам, а то уже пошли «не те вопросы», и я подозреваю, что скоро начнутся «не те ответы». Белов обещает в скором времени приехать, и я возвращаюсь на кухню, где Игорь Фёдорович, угрожающе поправляя очки на носу, воспитывает молодого автолюбителя: «Трудовая Россия и Анпилов - вот кто с народом до конца!»; «Лукашенко - тонкий человек и мудрый политик, лидер нашей общей империи!»; «МЫ поедем на Украину и дадим такой Русский Прорыв, чтобы они там все пообосрались!» - наперёд видел, как в августе-сентябре 2014-го они действительно там все пообосрались под натиском Армии Новороссии; «Интеллигенция не мозг нации, а – «извините за выражение...» Всё в таком духе. Автолюбитель приуныл и, КАЖЕТСЯ, испугался. Третью бутылку мы допивали в спорах о русской литературе, перед самым Женькиным приходом. «Мне, - привожу пример, - очень нравится Набоков – «Другие берега», «Защита Лужина», берлинский роман «Машенька»…

«Набоков эстет и мозгоёб - гора родила мышь, - Летов сказал, как отрезал! – даже слушать не хочу». Зато вспомнил добрым словом «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова: «в этой книге - магия ЛСД: дело настоящее, хорошее, но вслух такое лучше не произносить...» Общий язык мы всё-таки нашли: у Андрея Платонова в романе «Чевенгур» один из основных героев - Сашка Дванов, человек, «исполняющий жизнь вперёд разума и пользы», так вот: в процессе обсуждения этого качества в людях Летов (Платонова он очень любил) пришёл к выводу (а я - согласился), что «именно они, живые, в конце времён построят Царство Божье на земле, без лицемерия и равнодушия, и тогда коммунизм обязательно наступит для всех!» - за это и выпили.

В дверь позвонили, приехал Белов, привёз ещё литр. Женька, мастер разряжать обстановку, прихватил с собой кассету с «Историей последних долгожителей», нашим новым на тот момент альбомом, включил, Летов всем налил, - автолюбитель стал пропускать от греха подальше, - мы выпили за вновь прибывшего, и завязался разговор про музыку. Егор поругал Шевчука и похвалил Кобейна, признался, что очень любит Нирвану и считает её лучшей группой 90-ых; назвал несколько неизвестных американских гаражных команд середины шестидесятых, обязательных для прослушивания (мне понравились The JuJus); вспомнил запись «Ста лет одиночества» - как «с Кузьмой грюндиг тягали», и как «Кузьма играл на ударных в бешеном темпе, а потом эту дорожку на «Олимпе» крутили в два раза медленней, записывая инструменты...»

Вернулись Резник с Нюрычем: вместе мы допили последнюю бутылку водки на посошок; Егор как-то успокоился и притих, стал добрым и мирным. Посоветовал мне посмотреть фильм Михаила Калика «Любить», сказал, что оттуда эта песня – «...ты уходишь, как поезд».

Вечером все мы встретились на вокзале, Егор и Аня уехали в Москву, а мы остались дома - с пряного посола селёдками в Диогеновой бочке воспоминаний. С Летовым я больше не встречался.

30.08.2014 - 01.09.2014